повиновения, но никогда не пригодится, чтобы такое право имела она.
Кто-то из армейцев захохотал. Из группы амазонок донеслись масные шутки.
Толпа развлекалась сценой. Градус веселья снизился, когда к ним подошел мужчина в шлеме. Железная конструкция на его голове напоминала перевернутое ведро и плотно закрывала лицо и шею. Мужчина был невысокий и худощавый, и шлем на его плечах казался слишком громоздким для тщедушного телосложения. Но армейцы расступились, давая ему дорогу. С того, как они склоняли головы и произносили «буах», Талавир понял, что перед ним глава Армии урод генерал Григоренко-второй собственной персоной. За ним ковылял ощипанный молодняком Птерокса Болбочан.
— Гик, гроза Дешту! — У Григоренко-второго был мелодичный, едва приглушенный маской голос. — Пусть озарит тебя Бог Вспышек.
— Генерал, пусть приснится тебе Дева! — Королева амазонок подняла копье. — Эти мужчины не армейцы, и на них не распространяется твое право. Они собственность женщин, — Гикия показала на Ма и Скифянку, — что скоро станут моими сестрами. Так что судьбу этих четырех определит суд амазонок.
— До этого мне нет дела, — Григоренко-другой показал на Сашу
Бедного. — А вот бывший Старший Брат несет в себе джадала. И что с этим делать, решать не тебе, Гикие.
— Джодала?! — одновременно с королевой амазонок спросила Ма.
— Так сказал чильтаны. Его слово определит, что с ним делать. -
Григоренко-другой посмотрел в сторону Шейх-Эли.
Талавир, Ма, а затем и остальные чудовища развернули головы в мертвый город. Из развалин, словно большой оживший курган, выполз осьминогий гигантский паук. А за ним, как призраки, потянулись сотни засоленных.
Бекир. Духи детей
Бекир с Черной Коровой молча бродили по мукоэде ляин эр — бывшему эпицентру Вспышек, а теперь по месту боя уродов со Старшими Братьями. От обгоревшей плоти тошнило. Бекир понял, что живых они не найдут, но упрямо отбрасывал обломки и всматривался в лицо.
— Ниязе должен был быть со Скифянкой, но исчез, как только началось сражение, — девочка размазала по грязному лицу слезы. — Здесь негде спрятаться.
— Пока мы не нашли его тела, надо верить, что он жив, —
раздраженно, словно Черная Корова уже смирилась с исчезновением Ниязи, проворчал Бекир.
Обходя погибших, поднимая руку, чтобы показать армейцам на очередное тело, Бекир думал о последнем разговоре с мальчиком-лисенком, обо всех оскорбительных словах, которые успел наговорить другу. Он обвинил Ниязи в измене, а его деда — в секретах прошлого, но на Матери Ветров у Бекира было время хорошо все взвесить: Азиз-баба было тринадцать лет, чтобы выдать его Старшим Братьям, учил и оберегал. Так что если он и сотрудничал с Гавеном Белокуном, то это осталось в далеком прошлом.
На самом деле Бекира поразило другое. Он всегда думал, что Азиз-баба считает его своим лучшим учеником и наследником. Бекир был сильнее, выносливее, не столь засоленным, как Ниязи, и, несмотря на это, дед избрал мальчика-лисеня.
Они подошли к краю воронки, оставшейся от барака. На дне сверкала ядовитая баюра. Из-под ног Черной Коровы осыпалась земля. Оба думали об одном и том же: если Ниази прятался в бараке, они его никогда не найдут.
Девочка нащупала руку Бекира и отчаянно позвала:
— Ниязи!
Ответа не последовало. Они уже собирались отойти, когда на другой стороне воронки увидели Евге. Девочка наклонила голову, словно разглядывала что-то интересное на дне ямы. Бекир присмотрелся пристальнее и заметил лаз, засыпанный землей, чуть выше лужи. Он напоминал темную разинутую пасть, полузасыпанную щель в земле вроде тех, что оставались от заброшенных ходов ракоскорпов. Бекир обменялся взглядами на Евге. Девочка поняла его без слов, стянула и молча передала простыню, до сих пор болтавшуюся у нее на плечах. Еще на Матери Ветров
Ма обернула им малышку. Бекир вытащил нож, и они разрезали ткань на полосы.
Затем завязали их и спустили вниз.
Девушки обмотали край самодельной веревки вокруг скалистого выступа, а
Бекир, держась за ткань и отталкиваясь ногами, полез к дыре в стене воронки. — Низи, титут?
Никто не ответил. В голове Бекира забурлили сказки Азиза-бабы. Дыра могла быть чем угодно — пыточным подвалом Белокуна, древним могильником, фундаментом крепости, когда-то стоявшей на месте мукоэде ляин эр. Ни один вариант не предвещал добра. На дне ямы что-то зашевелилось. Сомнения исчезли. Если существовал хотя бы шанс найти Ниязи, то безразлично, каких духов он там встретит. Бекир протиснулся к лазу и не поверил своим глазам.
В тесной темной земляной пещере сидел Ниязи. Его вдохновенное лицо подсвечивали маленькие огоньки, обсевшие пол и стены полости.
Ниязи пел колыбельную, которую с детства знали все дети в Ак-Шеих. У его ног свернулся Забувайко и тоже, кажется, слушал песню.
— Ниязи, а мы думали: ты умер. — Бекир случайно задел огонек, из которого взглянуло недовольное детское лицо.
— Бекир, ты жив! — радостно воскликнул Ниязи. — Познакомься с моими друзьями. Это духи детей из Матери Ветров. А знаешь кто сказал, как их найти?
Мертвая дочь Геры Серова.
— Я видел, как его съела буря, — ответил Бекир.
Ниязи на мгновение нахмурился. А потом его мордашка снова просияла.
— Дочь Геры была к этому готова. А дети хотели тебя увидеть. Они сказали, что ты должен поговорить с Таргом.
— С Торгом? Кто это?
— Не знаю, — пожал плечами Ниязи. — Но они думают, что так ты их уволишь.
Мальчик-лисенок поднялся на лапы и окинул взглядом пещерку, словно прислушиваясь к огонькам. На его мордашке появилась хитрая улыбка.
— А еще просили передать привет своей сестре. Она сейчас ждет наверху. Не знаешь, о ком они?
— Об Эвге? — удивленно переспросил Бекир и рассеянно махнул на выход.
Его очаровали огоньки-души детей.
Ниязи ответ вполне удовлетворил. Он подскочил к другу, перехватил из его рук веревку, махнул огонькам на прощание и ловко, как настоящий лисенок, выскользнул из пещеры. Бекир только успел заметить, как в щели промелькнул его хвост. Души детей с интересом собрались вокруг мальчика. Бекир подумал, что среди них должны быть и те, что сгорели, когда
